Я сидел вечером у него в кабинете, уныло пил
чай с лимоном, ковыряя скатерть, наконец не вытерпел и обиняками повел туманную фальшивую речь: что вот, мол… бывают ли такие случаи… если кто-нибудь рвет зуб… и челюсть обломает… ведь гангрена может получиться, не правда ли?..
Неточные совпадения
— Я сам разолью, сам, — поспешно подхватил Николай Петрович. — Ты, Аркадий,
с чем пьешь
чай, со сливками или
с лимоном?
— Тетка права, — сочным голосом, громко и
с интонациями деревенской девицы говорила Марина, — город — гнилой, а люди в нем — сухие. И скупы,
лимон к
чаю режут на двенадцать кусков.
— Хорошо тогда жилось, весело. Всего, всего вдоволь было, только птичьего молока недоставало.
Чай пили, кто как хотел: и
с ромом, и
с лимоном, и со сливками. Только, бывало, наливаешь да спрашиваешь: вы
с чем? вы
с чем?
с лимоном?
с ромом? И вдруг точно сорвалось… Даже попотчевать дорогого гостя нечем!
Не умея читать, она перехватывала его письма и, не решаясь обратиться к помощи князя или Соловьева, копила их у себя в шкафчике вместе
с сахаром,
чаем,
лимоном и всякой другой дрянью.
— Вот и чудесно… И хорошо, и мило,-говорил Лихонин, суетясь около хромоногого стола и без нужды переставляя чайную посуду. — Давно я, старый крокодил, не пил чайку как следует, по-христиански, в семейной обстановке. Садитесь, Люба, садитесь, милая, вот сюда, на диван, и хозяйничайте. Водки вы, верно, по утрам не пьете, а я,
с вашего позволения, выпью… Это сразу подымает нервы. Мне, пожалуйста, покрепче,
с кусочком
лимона. Ах, что может быть вкуснее стакана горячего
чая, налитого милыми женскими руками?
Выскочила я на минуточку на улицу — тут у нас, в нашем же доме, под низом кондитерская, — взяла десять штучек песочного пирожного и прихожу; сама поставила самовар; сама
чаю чашку ей налила и подаю
с пирожным. Она взяла из моих рук чашку и пирожное взяла, откусила кусочек, да меж зубов и держит. Кусочек держит, а сама вдруг улыбается, улыбается, и весело улыбается, а слезы кап-кап-кап, так и брызжут; таки вот просто не текут, а как сок из
лимона, если подавишь, брызжут.
Топорков, в ожидании
чая, просидел минут десять. Сидел он и глядел на педаль рояля, не двигаясь ни одним членом и не издавая ни звука. Наконец отворилась из гостиной дверь. Показался сияющий Никифор
с большим подносом в руках. На подносе, в серебряных подстаканниках, стояли два стакана: один для доктора, другой для Егорушки. Вокруг стаканов, соблюдая строгую симметрию, стояли молочники
с сырыми и топлеными сливками, сахар
с щипчиками, кружки
лимона с вилочкой и бисквиты.
Федор Иванович. Ни в одном глазе. Юлька,
чаю! Только
с лимоном, покислей… А какой Жорж-то, а? Взял, ни
с того, ни
с сего, и чичикнул себе в лоб! И нашел тоже из чего: из Лефоше! Не мог взять Смитта и Вессона!
Умыться надо было над шайкой, в сенях. Полотенце нашлось в буфете.
Чаю принесли ему «три пары»
с кусочком
лимона и
с сухими-сухими баранками. Платье нечем было вычистить: у хозяев водилась щетка, да хозяева еще спали.
Одна в хозяйской половине амбара Анна Серафимовна вздохнула свободно. Она прошлась немного, села в низкое кресло мужа и, позвонив, приказала себе подать
чаю. Ей принесли стакан
с лимоном. Станицын оставил на пюпитре несколько непросмотренных фактур и счетов. Анна Серафимовна позвала еще раз старшего приказчика.